Кое-что, конечно, осталось, так что жить можно было.
Я выехала из города и теперь вот уже неделю иду, куда глаза глядят и карта погонит, и по пути пытаюсь продать остаток зелий и порошков. Никто, правда, не берет: жители деревень ближе к востоку с большим подозрением относятся к ведьмам. А рыжие лошади у них вообще считаются предвестниками несчастья.
Впрочем, недостаток покупателей несильно нас тяготил. В день пути мне удавалось сбагрить две-три склянки, за каждую из которых можно было купить обед на постоялых дворах. Обед, это конечно не комната, но все равно лучше, чем ничего… хотя так было даже интереснее. Все это время мы ночевали на улице, под звездным небом, а мылись в реках, которые в Тангейе были не такими уж и холодными, если привыкнуть. В такой жизни была своя романтика.
Мы засыпали и просыпались когда хотели, ели, что хотели, и дурачились, сколько хотели… последним мы занимались, наверное, круглосуточно. Ведь в чем-то Дейк был прав, когда говорил о том, что для меня будет не лучшим вариантом компания двух психов-оборотней, у одного из которых диагноз поставлен опытным лекарем… Впрочем, в компанию эту я удивительно хорошо вписалась и жили мы душа в душу. С Лео мы купили карты и каждый вечер сидели у костерка и играли, пока глаза не начинали слипаться. Люциус иногда играл с нами… надо было видеть, как он аккуратно пододвигал копытом карты или пытался сделать беспристрастную морду во время игры, похожей на покер! Кроме карт нашим любимым развлечением было сочинение песенок по дороге, игры в слова и прочую белиберду, а так же продажа зелий, в который каждый из нас, включая Черта, выкладывался по полной. Я играла роль загадочной и таинственной ведьмы-прорицательницы, которая видит все и вся насквозь, силы которой неизмеримы и которая говорит с самими богами… чтобы этот образ подкрепить, Люциус и Лео изображали из себя дрессированных животных или вообще каких-нибудь божьих вестников (Лео превращался в попугая и загробным голосом начинал вещать какую-нибудь впечатляющую чушь, драматично размахивая крыльями). Конечно, так мы выступали не перед всеми, но все равно играть эти роли нам приходилось нередко.
К сожалению, несмотря на бесспорный актерский талант нашей маленькой труппы, потенциальные покупатели относились ко мне с недоверием и опаской, порой даже с презрением, а к моим зельям, как к дешевке, за которую я заламываю нереальную цену. Большинство считало меня шарлатанкой, хотя я знаю и умею больше, чем их местные древние страхи-знахарки… по крайней мере, послушав рассуждения одной такой о том, как надо готовить болеутоляющее из змей и лягушек, я только подивилась тому, как местные жители еще не вымерли. Но что им мои просвещения, когда у них есть авторитетная бабка со своими змеями и лягушками? Я бродяжка в их представлении, которая училась не пойми где, и верить которой себе дороже.
Но даже при таком отношении людей к моей темной персоне до сегодняшнего дня все было достаточно мирно.
Когда же мы приехали в эту деревню, я сразу поняла, что опять держала карту вверх ногами: это была такая глухомань, в которую я бы добровольно в жизни не сунулась. Неудивительно, что мы шли до нее целых два дня, не встречая ни путников, ни постоялых дворов! Но, что есть, то есть. Пришлось торговать там.
Поначалу жители отнеслись ко мне с любопытством, некоторые даже приобрели по мешочку усовершенствованного стирального порошка, снабдив меня яблочными пирогами на дорогу (денег у сельчан почти не было). Но в последнем доме, где жила вдова с пятью детишками и одной дылдой, нас постигла роковая неудача.
Старшенькая девица у этой вдовы была крупная, с толстой крепкой костью, с мощными длинными косами, круглым лицом, крупным носом, маленькими глазками под сросшимися черными бровями. Было ей лет двадцать, наверное.
Ну так Леопольд, дурень проклятый, перед тем, как сунуться в избу к этой вдове и ее детям, заявил, что ему надоело быть крысой и он хочет побыть человеком. Он зашел в дом к вдове в облике прекрасного юноши и начал здороваться с хозяйкой и со всеми ее дочерьми так, как я его учила еще в поместье Сеймуров. Причем в последнее время Лео часто вертелся перед зеркалом, пытаясь найти ту свою улыбку, которая смотрится на его лице лучше прочих (пытался скопировать Дейка и выбить себе скидку в гостинице). Так вот, теперь это чучело улыбалось так, что все девицы таяли от восхищения. Блистая этой своей улыбочкой, оборотень расцеловал полную мозолистую руку той девчины, старшей дочки вдовы, и тем самым обрек себя на верную гибель.
Пока я распиналась перед вдовой, рассказывая о своих товарах и параллельно хваля ее детишек, надеясь на щедрость любящей мамочки, ее старшая дочь, суровая тангейская баба, заманила наивного оборотня в сарай и там по полной обласкала своего принца из дальних земель, о котором так мечтала. Бедняга подумал, что его убивают, начал вырываться, звать на помощь, а в итоге просто превратился в крысу и, по странному стечению обстоятельств, потерялся у девицы в подоле. Визг стоял такой!…
Конечно, вдова, услышав крик, бросилась выручать дитятко, и та, рыдая, наговорила про Леопольда такого, что даже мать ей, наверное, не поверила. Но обругать ведьму, притащившую в дом развратника и соблазнителя, это было для любой честной крестьянки правое дело, конечно же. Тут же поднялись вилы, начались угрозы, вопли…
Думаю, я этот денек еще долго буду помнить.
Вечером, когда дорога подошла к холмам, за которыми скрывался ближайший город, мы свернули в лес и устроили там небольшую стоянку.
Леопольд, обернувшись рысью, поймал парочку белок и быстро разделал их. В итоге на ужин у нас был шашлык из бельчатины и яблочные пироги из деревни. Ничего так рациончик… хотя, жаловаться на самом деле не на что. Разве что Черту, которому приходилось питаться травой.
— Слушай, а, может, будем зарабатывать не зельями, а выступлениями? — предложил Леопольд после ужина, когда мы по традиции играли перед сном в карты. — Я буду собакой, а ты дрессировщицей. Я смогу выполнять любые команды, считать и даже выть мелодии!
— Нет. Весь день горбатиться на площади за пару медяков? — морщусь, откладывая побитые карты в сторону. — За одно зелье мы выручим в два раза больше, чем за день выступлений.
— Да, но твои зелья сложно продавать, — Леопольд содрогнулся. Видимо, вспомнил ласки той горячей деревенской бабы. Бедный ребенок…
— Это ничего. Может, заграницей, где не весят повсюду мои портреты с суммой вознаграждения, мне удастся выхлопотать себе лицензию и я смогу торговать законно, на рынке или вообще прямо в гостинице.
— А мы торгуем незаконно? — удивился оборотень, опять побив все мои карты.
— Еще бы! Думаешь, почем мы переезжаем из города в город? Так бы обосновались на одном месте и устроили бы свое собственное дело. Но нельзя, — вздыхаю. — Тогда рано или поздно стража меня найдет и остаток дней я проведу в лучшем случае в исправительной колонии для темных магов при Ордене Белых Сов, а в худшем — поживу еще пару дней до виселицы или костра.
— Когда с нами был Дейк, то, что тебя ищут, было не так заметно, — вздохнул оборотень.
— Я могла не выходить из комнаты гостиницы и при любом подозрительном вопросе отвечать, что являюсь женой достопочтимого рыцаря. Он был удобным прикрытием, — пожимая плечами. — Но ничего, махнем заграницу, через море, а там вольная жизнь!…
— И свое дело… — эхом повторил оборотень, серьезно задумавшись. — Это ты бы устроила свое дело, — неожиданно грустно вздохнул он, лениво пробегая глазами по своим картам. — Я-то вишу у тебя на шее, не работаю.
— Ты мой повар, — улыбаюсь. — Это я тебя нещадно эксплуатирую. Если бы не ты, я бы голодала.
— Не говори ерунды, — отмахнулся Лео, поморщившись. — Я готовлю просто потому, что если бы не готовил, считал бы себя неблагодарным лентяем. А так я в самом деле живу за твой счет. Раньше жил за счет Дейка, а теперь за твой.
— Это ты говоришь ерунду, Лео, — хмурюсь. — Мы вместе, а, значит, ни за чей счет мы не живем.