Тон сразу стал ниже, резче и холоднее. Еще немного и он прикажет вышвырнуть его отсюда поодаль, чтобы проучить невзначай.
— Закуска градус крадет, — беспечно вспомнил на это студенческий фольклор ХХ века Дмитрий и добавил из советской классики: — да и не закусывают никогда россияне после первой.
Петр был уже навеселе и рассмешить его, как и всех пьяных, было не трудно.
— Ха-ха-ха! — взорвался он весело, — болтун ведь ты, парень. Так и чешешь языком, как иная баба помелом. Впрочем, пей, как хочешь, сотоварищ у тебя есть, утащит. Но пить ты будешь наравне со мной.
Другой слуга, не Мишка, поставил бутыль с водкой и две тарелки с копченостями и с солеными грибочками. Дмитрий невольно смачно сглотнул.
— Что, дворяне, кормят вас не очень? — сурово спросил царь, зная положение в воинском лагере.
— Не очень, государь, — согласился Дмитрий и, понимая, что разговор для царя неприятный, спешно добавил: — вот мне знакомые немцы неоднократно сказывали, что есть такой иноземный овощ — картоха и будто бы она очень сытна и хорошо идет со всякими солеными закусками?
Поскучневшему Петру вопрос очень понравился.
— Да я тоже слышал, когда приехал в Европу. Там попробовал, понравилось, — сообщил он, — да нет пока в России этого овоща. Если привезут и дам тебе — посеешь?
Картофель, конечно, не сеют, а, скорее, садят, но Дмитрий даже в пьяном состоянии понимал, что спорить с таким родовитым и гневливым собутыльником не стоит. И лишь в пьяном угаре уверенно заявил:
— Посею, государь, вот тебе крест, все, что дашь, хоть на всю свою помещичью землю.
На что Петр одобрительно похлопал его по здоровому плечу и снова налил водку по стаканчикам.
Остальной вечер Дмитрий помнил смутно. Через некоторое, видимо, еще недолгое время к ним к столу присоединились привычные царевы собутыльники, в том числе и иноземцы, которым Петр представлял Дмитрия, как истинного русского человека, который все время пьет, не закусывая. Один раз он даже выпил с царем, показывая, как это происходит, а потом поспорил с ним на счет порта.
Петр Алексеевич пока все носился захватить крупный балтийский порт и сделать его своим центром. Будь это хоть Нарва, пока еще не захваченная. Пьяненький Дмитрий на это «разумно» орал: «Ты, государь, ни хрена не прав», на что не менее пьяный царь «аргументировано» отвечал: «А если я тебя сейчас кулаком по сопатке?» и, кажется, один раз даже врезал, но по пьяному делу это получился всего лишь тычок. Ни синяка, ни кровоподтека.
А потом снова пили, что еще оставалось им делать пьяным на столе с водкой и разнообразной закуской, которую ели все, кроме «настоящего русского» Дмитрия. Впрочем, сойдет и так!
Глава 9
Поздно вечером его к костру десятка приволок злой и почти трезвый Никита, которому свыше одной чарки так и не наливали, как он не намекал гадскому лакею Мишке. Но он, добрая душа, все равно притащил и положил у жаркого костра, прикрыв, чем нашел у Дмитрия.
На утро Дмитрий особого похмелья не почувствовал (он же был студентом-историком целых пять лет. Куда там Петру нажираться!). А вот появившаяся накануне рана еще побаливала, да и общее состояние было не очень: слабость, озноб и ломота в ногах. Крови еще явно недостаточно в новом теле. О чем он честно сообщил своему непосредственному командиру — десятнику.
Тот только хмыкнул и велел сегодня отдыхать, ибо рану залечивать надобно. Конечно и десятник, и все остальные ратники десятка совершенно зря думали о приятной болезни Дмитрия по-другому. Но и корить сына боярского в жестком похмелье, когда ему сам православный государь подливал, а Никита в этом сразу подтвердил, никто не осмелился. Вот ведь как лихо подфартило парню! Тут не корить надо, а завидовать.
А уж как обрадовался своей маленькой удаче Дмитрий! И вечером еще, бурно выпивая с царем, и на следующее утро, уже протрезвев. И не водке, что он пьяница? Просто сделал первый шаг на встречу Даше. Пусть ни чина, ни наград не получил, да неужели царь такого интересного сына боярского упустит? Это с его-то огромным дефицитом нужных кадров всю немалую жизнь! А там он на части разорвется, покажет свою надобность. Оставалось только подождать, когда его вновь позовут к царскому столу.
Но все оказалось не так просто в этой проклятой жизни. К вечеру немного оживший Дмитрий (не от прошедшего похмелья, из-за немного зажившей раны) услышал прошедшие по лагерю надоедливые слухи, что Петр уехал в Новгород — разбираться с боевыми припасами и продовольствием. Или все-таки в последний миг струсил?
За него с русской армией был оставлен важный гусак — иноземец герцог фон Круа — самовлюбленный красующийся индюк, время от времени проезжавший по лагерю, надутый от горделивой спеси. И наряд у него был похож красно-желтые яркие одежды. Так и думалось — сейчас заорет по-птичьи и будет топтать курочек и гнать в сторону соперников.
А он ведь, между прочим, остался не только командующим армией, но и как бы стал исполнять функции царя под Нарвой. Несчастные русские, завтра все будет против них, что объективные причины, что субъективные.
Дмитрий, кстати, к герцогу не испытывал никакой симпатий, помня о том, что в реальной истории фон Круа вместе со всеми офицерами-иностранцами при появлении армии Карла XII поспешил сдаться при первых же выстрелах. И вряд ли что-то изменится в этой реальности. За что же его хвалить?
В остальном было проще. За оставшиеся дни Дмитрий интенсивно выздоравливал, помня о скором сражении. Ему даже удалось купить у одного из жителей небольшого бычка. Конечно, можно было просто отобрать, но тут вмешался гуманистический настрой Саши… В общем, животина была куплена и за довольно дорого. Теленка поделили на весь десяток (но варили вместе), а доля Дмитрия была больше всех.
Кроме того, в один из осенних дней, когда десяток был освобожден от хлопот с дежурством, и дворяне вместе с холопами занимались своими личными делами, а от и просто бездельничали, Дмитрий предложил своему товарищу Никите порыбачить. А то смешно сказать, сидят у моря, почти в устье реки Нарвы, а питаются всякой гнилой дрянью.
— Только меня ведь рыбацких снастей нет, — сразу предупредил его Никита, — ни небольшой сети, ни какого-то невода, ни даже рыбной остроги.
Вообще-то и он был не против половить рыбу, хоть морскую, хоть пресноводную. Давно уже ухи не ели из свежатины, но ведь как ловить? Нижней порванной рубахой? Ха-ха, не дети же.
Дмитрий тоже с собой сетей не взял. Да и смешно это, сеть брать на войну. Переметные сумы не бесконечные. Лучше снаряжения добавить или продуктов. Но ведь есть другие варианты.
Дмитрий усмехнулся, вытащил из своих запасов два рыболовных набора, демонстративно показал Никите.
Вообще, когда конкретно человечество стало ловить на удочку, он (историк!) не помнил. Но знал, как специалист, аж до тысячи лет назад, точно. Может, в палеолите, а, может, в мезолите. На крайний случай, в неолите. Но в одном из этих каменных столетий — это, безусловно. Именно в селениях этого времени археологи стали находить еще каменные и костяные крючки.
Появился металл — начали делать из металла. Рыба при ее изобилии всегда являлась ценным белковым продуктом, от которого люди никогда не отказывались. Ни в одном районе земного шара, где находились хоть какие-то водоемы.
Почему местные российские жители XVIII века (как и их соседи) не ловили ее на крючок, Саше было совершенно непонятно, хоть двойку ему ставь на экзамене по исторической ихтиологии, если б был такой предмет в вузах XXII века. Или бедная шкурка выделки людям не стоила? Ведь на сети всегда и везде ловили. И христианские церкви разных конфессий никаких ограничений не давали, наоборот, поощряли в постные дни рыбную диету. Вот и мы пойдем, как глупые идиоты, с удочками, накопав червей.
Словно подслушав его мысли, Никита скептически поджал губы:
— Думаешь, поймаем на удочки?