— О том, что ваша ведьма на обед опять готовит свой дрянной луковый суп! Если вы вздумаете сунуться на кухню сегодня и полюбопытствовать, что на обед, задохнетесь, как пить дать! Эта ведьма готовить не умеет, ее подослали Агирадские шпионы, чтобы вытравить весь ваш род!

— Гарфел… Не при гостях же! — взмолился Арланд. Хотя по нему было видно, что такое простое объяснение предупреждениям дворецкого, как обычная старческая ненависть ко всему живому, его даже обрадовало.

— Я знаю, о чем говорю, юнец! Я-то все знаю, в отличие от тебя, дурачка наивного… что ты, что дядя твой — одна порода! Оба олухи!..

Весь оставшийся путь до комнаты инквизитора Гарфел показывал себя как мастер художественного оскорбления. Когда же разозленный Арланд с силой захлопнул дверь своей комнаты, дворецкий мерзко захихикал и посмотрел на меня.

— А по вам обоим инквизиция плачет, хе-хе-хе! Ох как плачет! Я-то про всех вас, темных, все знаю! Все маги черные! Ой, доберутся они до вас, чую! Ой, доберутся!

— Давно вы спятили? — сочувственно спрашиваю старичка.

— Да уж пять лет, как не в себе, — хмыкнул Гарфел. — В этом чокнутом поместье не то что спятишь, тут с головой попрощаешься и ко всем чертям попадешь! Уж я-то знаю, о чем говорю. А вы чего встали? Вас тоже провожать надо!? Уж в трех стенах не заблудитесь, может!?

— Сами дойдем, — нахмурился Дейкстр. Красноречиво глянув на дворецкого, он прошептал с такой интонацией, что даже у меня по спине мурашки предсмертного ужаса пробежали. — Еще одно слово про инквизицию, старикашка, и твой труп найдут повешенным на воротах!

— Да твой скорее там окажется, рыцарь благородный, — заметил Гарфел и поспешил побыстрее уйти от нас.

Переглянувшись, мы с Дейком и котом пошли к себе.

— Не знаю как ты, а мне кажется, что он просто спятил, — зеваю, закрывая дверь в нашу комнату. — И волноваться незачем.

— Он не спятил, — сказал Дейк, вставая за ширму, чтобы снять с себя мокрую одежду и переодеться в сухое.

— А как еще можно объяснить эти чудачества?

— Пока не знаю… Надо подумать.

Пока Дейк долго и упорно думал за ширмой, я сначала отерла в ванной свои сапоги от грязи, а потом достала из шкафа свою сумку и начала искать в ней наименее измятую одежду, в которой не стыдно ходить в графском доме. В итоге я ничего действительно нарядного не нашла… но во мне вдруг проснулся дизайнер. В итоге были взяты темно-коричневые штаны из непонятной ткани и длиннющая шелковая синяя рубаха (как она оказалась у меня в сумке — долгая и трагичная история об одной из любовниц Дейка и фразе «Кто эта черномазая девица!? Твоя жена!? Ведьма!? Боги, вот и мой смертный час!»… как и истории многих других моих вещей).

Рубаху я перевязала кожаными поясками в двух местах, и получилось подобие туники. Мне кажется, вышло очень даже ничего… Хотя, насколько могу судить, по моде этого мира получилось жутко, по моде моего мира — весьма красиво, а вот по моде ведьмы-носят-что-хотят-и-попробуй-только-что-нибудь-скажи я выгляжу идеально. Оставалось только сменить бинт на ожившей левой руке на чистый.

Тем временем Дейк закончил свои тяжкие раздумья и вылез из-за ширмы. Нормально одеться он, погрузившись в размышления, забыл.

— Ух ты… — хмыкнул рыцарь, поглядев на меня, торжественно вертящуюсь перед зеркалом. — Это куда ты так вырядилась?

— У мня все остальное или мятое, или с прожженными дырками, или совсем никакое… вообще, ведьмы ходят как хотят!

— Так не ходят даже ведьмы. Только ишимерские девицы.

— Ишимерские?

— Страна такая — Ишимер, — кивнул рыцарь. — Там все вверх дном. Девицы коротко стригутся, ходят в штанах и ярких рубахах, занимаются, чем хотят, и мужчины там тоже делают, что хотят. У них равноправие полов. Можно встретить бабу-кузнеца или, скажем, мужика-хозяйку. Еще я слышал, что там распространено мнение, будто главное в жизни — свобода и способность эту свободу принять. Потому люди творят, что хотят. Обыкновенная ишимерская ваза своим видом может довести нормального человека до обморока… проявление свободы мысли художника, якобы.

— А давай как-нибудь туда съездим? — загораюсь идеей. — Очень хотелось бы там побывать!

— А мне очень хотелось бы сохранить рассудок. Люди, побывавшие в той безумной стране, никогда не становились такими, как прежде… так говорят.

— Скучный ты, — усаживаюсь на кровать. — Чем займемся до завтрака? Может, проверим, как там таинственный луковый суп?

— Нет, — помотал головой рыцарь. — У меня из головы не выходит этот Гарфел… ты видела его глаза?

— Да нет, не вглядывалась, — пожимаю плечами.

— Сколько стариков я видел — ни у каких не было таких глаз. Они просто светятся жизнью! Когда я посмотрел в них, мне показалось, что я смотрю в глаза человека куда более молодого…

— Ты параноик, — решаю. — Выспись хоть раз в жизни — мир тут же станет для тебя проще.

— Я прекрасно высыпаюсь, — уверил меня рыцарь.

— Ага, об этом говорят твои вульгарные синяки под глазами.

Ко мне на кровать запрыгнул кот и начал требовательно мяукать. Сжалившись, беру звереныша на руки и принимаюсь тискать мохнатые бока.

— Неужели тебя не пугают его слова об инквизиции? — продолжил гнуть свое Дейк, усаживаясь рядом.

— Мой защитник дружит с инквизитором. Чего мне их бояться? Уж в случае чего ты поговоришь с Арландом и он меня прикроет перед своей братией… — хмыкаю, почесывая кота.

— Как у тебя все легко и просто!.. Дай кота.

— Держи кота, — отдаю зверюгу на растерзание Дейку. Тот тоже принялся тискать пушистое чудо, старательно делая вид, будто ему это совсем не доставляет удовольствия.

— Знаешь, я пойду, посмотрю, как там на кухне, а ты охраняй Маггорта, — велю рыцарю, уходя из комнаты.

— Кого? — не понял он.

— Кота! Теперь его зовут Маггорт Сенгайз. Как чернокнижника, который написал дневник… из той гостиницы, помнишь?

— Да… мне это имя показалось знакомым… к черту тебя, иди, а я посплю! — согласился он, заваливаясь на моей кровати с котом.

Я спустилась на первый этаж поместья и не без труда отыскала кухню. Там как раз находилась Тома, гневно распекающая за что-то молодых поварих. Я бы, наверное, ушла, никем особо незамеченная: главная повариха грозно глянула на меня, сразу дав понять, что таскать до завтрака не позволит. Но молоденькие поварихи под гнетом Томы чуть не плакали. Мне стало их жалко и я осталась, чтобы послушать, в чем дело, и, может, вмешаться.

— … Две паршивки! Да мало вас выпороть, разгильдяек! — ругалась экономка.

— Но мы не виноваты, это все крысы! — всхлипнула одна из девушек, совсем молоденькая.

— Как крысы могли утащить целую тушку индейки!? Что за вранье!? Куда вы ее дели, кому скормили!? Опять этому ужасному коту!?

— Никуда!..

— Чем нам теперь кормить семью!? — кричала Тома, уперев руки в бедра.

— Может, рыбы поймать?… — предложила одна из поварих.

— Кто ее ловить пойдет!? По-вашему, ни у кого тут нет дел!? — она взмахнула левой рукой, указывая на все поместье, и попала мне прямо в нос.

— Кхм… — отхожу, потирая ушибленный нос. — Мне в самом деле нечем заняться. Может, я пойду порыбачу?…

— Ты? — удивилась Тома. Видимо, она еще не забыла нанесенного ей оскорбления по поводу ее ведьмовской внешности, потому не спешила извиняться передо мной. Возможно, она и вовсе проигнорировала бы мою персону, но я предлагала дело, потому она замешкалась. — Что ж, если ты умеешь…

— Конечно, умею! — киваю. — Где взять удочки?

— В сарае, Симон покажет тебе.

— Постараюсь добыть вам рыбы к обеду!

С этими словами я выскочила из кухни и побрела по коридорам поместья. На самом деле рыбу я ловить не умела, ну да что же? Главное — найти подходящую компанию, а там как-нибудь можно и разобраться.

Но только кого мне с собой позвать? Дейк спит, и его лучше не трогать…

Следующую мысль я восприняла как единственно верную.