Обычно русские люди всегда и везде сеяли рожь, а уже потом все остальное, как получалось. Дмитрий, не в силах сопротивляться этой традиции и понимая, что значит ржаной хлеб для русского человека, на специальном собрании решил и выделил семена:
— Участок при дворе будет примерно три-четыре десятины, в зависимости от размера семьи и удобной земли;
— Четверть участка будет сразу отдаваться под пар. Ничего, что новина и земля и так неплохо уродится, зато дольше сохранится. Ведь пар вообще-то должен быть большим по удельному весу;
— Еще на четверти станет сеяться рожь. Культура важная, хоть и хорошо «съедает» питательные вещества в земле;
— А вот под новую культуру — картофель — будет заниматься земли столько же, как под рожь. И ничего, что если клубней не хватит. Дмитрий самолично показал, как надо резать клубни, чтобы на каждом кусочке был росток. В крайнем случае, как делали русские крестьяне первой половине ХХ века, отделять росток от клубня. Даст Бог, и такой картофель будет расти, просто клубни окажутся мелкими. Ничего, под маточный подойдет!;
— Остальная земля будет отдана под овощи и зелень. Пусть и сами едят и продают продовольствие трактирщику. Дмитрий сам гарантировал, что семян будет для всей земли, а излишества до последнего золотника купят его приказчики.
Ведь жители поселка находятся довольно далеко от рынков Санкт-Петербурга, а на месте много не продашь, у большинства местных и без того продовольствие есть, только холостые и важные служащие, которым не хочется барабаться в земле, могут купить. Но это ведь сущая мелочь!
Именно поэтому, построив в центре поселка трактир для питания и веселения населения, совсем, кхм-кхм, неподалеку от церкви, он сразу строго велел его служителю не только продавать населению блюда и спиртное, но и самому закупать у него продукты, различную кустарную продукцию. А также дары леса и полей — ягоды, грибы, съедобные и лекарственные растения, не говоря уже о рыбе, дичи и птице.
Ведь это промышленность, даже в начале XVIII века, лучше развивать централизованно. А вот кооперацию на земле надо провести через людей. Дмитрий уже видел ненароком, что не от одного рудника будут кормиться люди. Кто-то, имея руки от Бога, работали с деревом, кто-то с лозой, в иных семьях смелые бабы сами пошли в лес и детей своих потащили. Конечно, грибовница хорошо, но если грибы сдать в трактир и купить там муку, больше ведь негде, то будет еще прекрасней, а?
Не все получилось сразу, где-то пришлось поправить трактирщика Прова, не желавшего покупать отдельные виды кустарной продукции. Ведь ничего, что лапти дешевы и, в принципе, грубы и примитивны. Горожане, хотя какие они горожане в начале XVIII века!, все равно покупают. А барин (Дмитрий) уже подсчитал, разница между покупкой в поселке и продаже на рынке Санкт-Петербурге уже при дюжине лаптей показывается очень даже выгодной. А лыко и мочало? А береста? А сухие жаркие дрова из березы? Кажется, все мелочи, а Дмитрий сам удивился, когда почувствовал, что в кошельке стало тяжеловато от денег. И ведь не просто так, а в княжеском кошельке, в котором много от чего накапливалось серебро.
Да что уж говорить, когда он однажды поставил на столе деревянные чашки, покрытые затейливой резьбой. Сам государь, выхлебав сытную жирную уху из речных окуней и ершей, засмотрелся на это диво. Петр в это время «агитировал» за металлическую или, хотя бы, стеклянную посуду. Но с этим у князя Дмитрия, вроде бы, было все в порядке. А чашки были хороши, хоть продавай!
Грибы, ягоды, различные травы, мясо, разумеется, пока дойдет до рынка столицы летом, товарный вид потеряют, а то и просто испортятся. Пров, в общем-то, правильно начал отказывать. В самом Рудневом прибыли было мало, а работы много.
Но Дмитрий смотрел дальше, его взор оказался выше. Вон валяные снетки из-под Пскова как идут на рынке, вплоть до царского стола. Нам, конечно, до снетка далеко, но грибы ведь, между прочим, тоже популярны! Дмитрий, не надеясь на Прова, у того и так забот было много, сам нашел девку, можно сказать юную, шестнадцати лет. А что, в то время девка взрослая, пора уже в молодую бабу превращаться, ребенков рожать.
Дмитрий увидел ее на местном рынке, маленьком, но многолюдном. Продавала она самую обычную здесь продукцию — сушеные дары природы — грибы, ягоды, даже немного рыбы и дичи. Поговорил с ней, благо времени еще было невпроворот.
Девка сначала дичилась барина, Дмитрия она, естественно, узнала, чуть не удрала, да явно товара стало жалко. Потом разговорились. Дмитрий, попробовав сушеную малину и подберезовики (вкусно, однако), сушеные мелкие рыбки (вот сюда бы надо еще соль), заговорил первым.
Звали девку Аленой, была она самой первой из детей в семье, а за ним еще мал-мала меньше. Отец как-то неудачно упал на работе недавно, теперь лежит с поврежденной ногой дома. А есть хотят все. Вот и она пришла со всякой мелочью, братья да сестры насобирали и наловили, а она насушила. Может, продаст на рынке, хоть мучицы купит.
Она немного заискивающе посмотрела на барина. Да в поселке она много не продаст. Хотя, чего греха таить, при нем уже смогла продать полфунта сухих грибов. В лесу ведь есть свежие, да туда надо идти. А тут совсем рядышком. Вот и мелкий клерк, подьячий по местному времени, и сподобился. Правда, барину низко поклонился и быстрей удрал, пока тот не вспомнил какую-то промашку. Но грибы купил, хо!
Вот ведь, откуда что берется! Девка — соплюшка, нигде ничему специально не училась, а такую продукцию готовит! И он с удовольствием съел еще сушеный грибок, заметив, что, скорее всего, сушит с травами. Рукодельница!
Объявил ей, как немедленный приказ:
— Вот что, Аленка, собирай свой товар, я его покупаю весь, иди со мной в мой барский дом!
А хорошо быть барином в начале XVIII века! В иную эпоху девчонка бы заскромничала, забоялась в чужой дом идти с мужчиной. Снасильничает еще, а то и вовсе убьет за малые деньги. А тут, хоть и чувствовались какие страшные эмоции, но не медлила, быстро убрала в чистую тряпицу да в берестяной пестерь. Последний закинула на спину. Солдат, мол, всегда готов!
Дмитрий тоже не стал ждать понапрасну. Итак дел полно, пошли к нему домой.
Кстати, о барском доме. О нем попаданец побеспокоился сразу с появлением поселка при руднике. Здесь он был редко и на короткий срок, но ведь был, а, значит, надо где-то отдыхать и обедать. А еще, не дай бог, приедет царь Петр или та же Царица Савская, то есть Даша. А они со временем точно будут. Царь ради рудника не стерпит ведь, чтобы не посмотреть. Тем более, Дмитрий не единожды рассказывал о добыче руды. Даша же из простого любопытства — чем там занимается муж во время поездок? Нет ли сударушки из местных баб али девок? Так ведь надоест с вопросами, сам возьмешь. А куда потом денешь, не на пароходе же их оставлять!
Построил барский дом. В отличие от крестьянской избы он не имел черного отопления, был просторней, ну и имел деревянный пол, потолок, крышу из досок. И даже был двухэтажный. Дмитрий вообще считал, что, если вместо деревянной крыши поставить из железных листов, то можно жить и в XXI веке.
Вот туда Дмитрий и вел Алену. Сразу скажем, мысли о сексе у него немного были и очень быстро исчезли. Там ведь находились Петр Алексеевич и княгиня Хилкова. И если царю ничего человеческого было не чуждо, то вот оная княгиня (Даша) так бы его благословила, что он бы весь год не вспоминал об своих амурных похождениях.
А так Алена лишь выложила свой товар на радость Петру (кусочки дичи и рыбы) и Даши (в основном ягоды и меньше грибы). Затем он легко отбил намеки жены на красоту поселянки. На которую якобы запал наш вотчинник. Княгиня понимала, что не права и ягоды во рту показывали ей, что причины другие.
Вот натиск Петра он отбил уже с трудом. Царь как раз попал на красоту Аленки. Паданец Дмитрий его не винил. Если бы не Даша, то он бы с ней замутил, хоть в XVIIIвека, хоть в XXI. А вот с Дашей вряд ли. Аленка, конечно, его бы закружила свой юной красотой, но жить в семье с женой он предпочел бы с Дашей. Она и как женщина, и как человек ему ближе.