Посмотрел на ножны сабли, сделанные из превосходной кожи и украшенные золотом и драгоценными камнями. Эфес сабли был сотворен, вроде бы, из слоновой кости, а, может, нет. Пластмассы, конечно, нет, зато дерево в изобилии и его местные мастера умели изготовлять по-разному. И опять в изобилии золото и камни.

Само лезвие как бы и из булатной стали, и было на неопытный глаз попаданца гораздо древнее. Похоже, сравнительно недавно саблю аккуратно отреставрировали, дав ей вторую юность. Сколько она стоит — сотни рублей… больше тысячи? И ведь это не пустоватые деньги XXI века, а полновесные, пока еще серебряные рубли XVIII века. Добр пресветлый князюшка, ох, как неожиданно добр. Не пожалел денег за спасение любимой дочери… Скотина! Лучше бы пнул его из особняка с пожеланием больше никогда не появляться! А так и Даша дала определенное пожелание, и отец ее не сказал доброго ДА, но и не сказал грозного НЕТ!

От рассмотрения пистолета и появления новой порции хандры из-за этого неприятного, но любезного занятия, его оторвали тихие, едва слышимые шаги.

Дмитрий прислушался, пожал плечами, и прикрыл глаза. Мало ли в сенях ходит всяких людей. Дети боярские, слуги, суетливые дьяки… всяко не враги, нечего их боятся! Пусть они сами страшатся непонятного сына боярского!

Однако оказалось, хоть это не враги, но докучливые приятели… приятельницы! Знакомый приятный запах юного тела, теплые ладони плотно легли на глаза и неожиданно сильно надавили, не давая возможности пошевелить головой.

— Даша? — удивился он, чувствуя, как восторженная волна проходит по телу, — как ты здесь очутилась, милая, желанная? Тут же много чужих мужчин, украдут еще!

Отнял ее теплые ладони от лица, и вдруг поднял ее тело на своих руках, не слушая возражений (не очень-то искренних и уж тем более негромких).

Это была действительно она, его желанная. Даже как-то не верилось. Княжна, красавица, богатая девушка, знатная дама ходит за ним, мелким, даже бедным дворянином, сыном боярским! И ведь не боится, не соромится!

В глубине воспаленного разума влюбленного, страдающего человека XVIII века пробилась почти циничная мысль человека ХХI века:

«Быстрее суетись, дурачок. Такая девушка за тобой бегает, а ты только ушами хлопаешь, да бестолково страдаешь!»

Под эти мысли он с интересом посмотрел на нее.

— Ты почему тогда напился, лошадь пьяная и смешная, — ласково пожурила она, — я попыталась было с тобой поговорить, но ты только храпел, да смешно ругался в беспамятстве.

Он виновато потерся щекой о ее щеку, признавая свою вину. И ведь ничего не скажешь — виноват. Нехороший человек! А ведь Даша действительно тогда появилась в его каморке!

— Ты как здесь оказалась? — поинтересовался он, давая себе слово, что, наконец, будет за ней ухаживать и дарить ей, хотя бы, ласковые слова. И пусть Александр Никитич ругается и даже гоняет за ним холопов с палками. Она будет только его!

— Удрала, — шутливо, но сильно стукнула она его в грудь, — если ухажер робок и нерешителен, приходится девушке самой идти навстречу.

Ого, его уже подняли до статуса ухажера. Так и до жениха не далеко дойти!

— Ох, и рассердится твой отец, — спрогнозировал Дмитрий, — гневным кулаком по столу будет стучать, ругаться матерно и грозно.

— Конечно, — согласилась она охотно, — не матерно, конечно, но гневаться будет обязательно. Пообещает в десятый раз выдрать сильно, как сидорову козу. Старая нянька, которая мне почти как матерь, целую неделю будет шпынять по любому поводу и без повода, беспокоясь за меня.

Но ты, голубок мой сизый, мне уши не заговаривай. Али не люба я тебя совсем? — попыталась она заглянуть в его глаза испуганно, выгнувшись на его руках.

Дмитрий поставил ее на ноги и тут же с силой к себе прижал.

— Люба очень, тебя не сумеешь не полюбить, — признался он, в сердцах сказал: — но не пара я тебе семейная, слишком разные мы.

— Пусти, — попросила она совсем о другом, — раздавишь, бугай, тогда точно не парой твоей буду. Так обнимаешь, как медведь в осеннюю пору.

Освободилась от его объятий, поправила сбивший платок.

— Не красива? — попыталась определить она, — не хороша? Лучше нашел милую?

— Дурная ты, — засмеялся Дмитрий и решился, поцеловал в губы, — тут другое. Ты княжна, а я мелкий помещик без рода и без живота. Себя еле кормлю, куда уж семью заводить. И отец твой не захочет единственную дочь выдавать за нищего сына боярского.

— Ах, ты об этом, — облегченно рассмеялась она, отдышавшись, — но ты же не вечно таким будешь? Нынешний государь активен и боек, хоть тятенька и за это его не жалует. Многие из окружения Петра Алексеевича уже, говорят, сделали завидную служебную карьеру. И ты не отставай, не губошлепь понапрасну!

Попаданец едва не засмеялся в лицо девушке. Как все, оказывается, легко идти по жизни представителям женского пола. Если, особенно, это не они! Раз — два и в дамках. Ты уже боярин и властитель тысяч крестьян! Знать бы еще, как до этого доползти.

Впрочем, это действительно мужская проблема. Его личная проблема! И уж никак не Дашина. У нее своих дел более, чем достаточно.

— Побожись, что никогда не женишься на другой! — потребовала Даша. Действительно, свои проблемы, такие же актуальные и острые.

Дмитрий тяжело воздохнул. Дать слово, что он не женится, не венчается, было куда как легко. Невесты же у него не было, Девка Маша по статусу была простой содержанкой — наложницей, что по этим временам и не смотрели серьезно. Даже христианская церковь и та была снисходительна. Вот если бы княжна потребовала поклясться, что он может любиться только с ней, тогда было бы сложнее, но ведь она девушка прагматичная, не будет требовать луну с неба?

В конце концов, по традициям тех лет интимная жизнь ее мужчины до свадьбы девушки не касалась. Вот когда поп в церкви от имени Всевышнего объявит их мужем и женой, тогда держись! И словом, и скалкой и еще чем?

— Тебя саму-то замуж силой не выдадут? — тревожно спросил Дмитрий. Отец в эту средневековую эпоху обладал огромной властью над своими домочадцами. Выдать свою дочь без ее согласия было ему, что раз плюнуть. А общество и государство обязательно встанут на его сторону.

Однако, нет правил без исключений. Вот и в княжеской семье Хилковых был жесткий матриархат. Или, точнее, здесь напрямую командовала дочь. А она уже решила, кто станет ЕЕ мужчиной.

— Фу, — легкомысленно улыбнулась она, — пробовал раз папаня покомандовать, подобрал какого-то князя старика, мол, тебе с ним будет хорошо. Игрушку из меня хотел сделать. Ну, я пообещала, что либо в монастырь уйду, либо руки наложу на себя, враз отошел.

Да ты не сомневайся, уж с тятенькой я справлюсь. Давай целуй меня скорее, и я побежала. А то слуги князевы скоро появятся. Если с войны в Москве будешь, моя бывшая няня из усадьбы каждый день на рынок с утра выходит, передай с ней весточку, обязательно приду.

Она прижалась к нему, он поцеловал ее. И Даша упорхнула, оставив слабый запах надежды и душу, полную смятения. И вот он вместе со всеми оказался около Нарвы, телом находился здесь, а душой с ней.

А дела-то шли, хоть и медленно и опять бестолково! Несколько дней активно работала русская артиллерия, разрушая крепостные стены в тщетной надежде, что защитники сдадутся. Увы, Дмитрий прекрасно знал, что Нарву возьмут только через несколько лет, во время новой осады. Другие войска, другие солдаты, опытные и храбрые, новые полководцы.

Да и артиллерия досталась еще та, средневековая, когда каждая пушка под свой калибр и под свои заряды, да и мощность еще была недостаточна. Даже стены Нервы, обычные городские, не смогли окончательно разбить. А времени уже крайне не хватало.

Вскоре здесь будет сам грозный король Карл ХII с небольшой, но регулярной и бесстрашной армией, которая, мягко говоря, отбросит русских варваров от крепости. А точнее говоря, разобьет и отшвырнет. Если бы не стойкость в прошлом потешных полков, а ныне гвардии — Семеновского и Преображенского полков — Русскую армию вообще бы растерли в порошок, часть солдат уничтожив, а другую пленив.